В архиве профессора Г. Николадзе членами его семьи была обнаружена рукопись на русском языке, посвященная описанию первого советского восхождения на Казбек. Настоящая статья представляет собой эту рукопись, опубликованную в альманахе "Лед и Пламя".

Материал подготовил В.Н. Шатаев

Обойти все уголки Грузии — вот задача, которую мы поставили себе и методически выполняем уже пять лет. Высокогорная часть Кавказа давно нас манила обоими трудностями и известным риском. Мы еще никогда не пробовали своих сил в этой области, и вершина Казбека рисовалась нам лишь как отда­ленная, недоступная, но красивая мечта.

Однако, читая многочисленные описания различных восхождений, мы невольно задали вопрос, как это англичане, немцы, швейцарцы и другие европейцы способны побеждать трудности восхождений, а мы, грузины, не отстававшие от них во многих видах спорта, еще ничего не сделали в области альпинизма и боимся даже одной мысли о высоких восхождениях. И мы начали готовиться к подъему на Казбек.

С целью закалиться в ходьбе мы предприняли в течение лета ряд пешеходных экскурсий на дальние расстояния, на них наиболее интересной была прогулка на Чатахский завод (73 версты от Тифлиса), которую мы провели блестяще, ознакомившись с замечательнейшими памятниками древности (под руководством проф. Шанидзе), как, например, монастырями Цугругашенским (XII в.), Болнисским (V в.), развалинами древнего города Самшвидол и др. Натренировавшись в ходь­бе во всякую погоду, мы, под руководством проф. Дидебулидзе, начали постепенно приобретать необходимое для восхожде­ния снаряжение. А снаряжение это довольно значительное. Но тут нам оказало помощь правительство.

Благодаря этому и благодаря нашему крайнему старанию мы приобрели все снаряжение, которое состояло из палок («ледорубок»)1, полушубков, теплых фуфаек, перчаток, шлемов, темных очков и т. д. Запаслись также специальным провиантом для высоких гор: сухарями, салом, сгущенным молоком, шоколадом, консервами. Особое внимание обратили на обувь, которую сшили себе по образцу наших мохевцев, так называемые «бандули» — особый вид чувяков, у которых вместо подошвы плетеная сетка из ремней.

Наконец, снаряжение готово, и мы 22 августа с 6 часов утра на частной квартире собрались и ждем прихода грузовика, любезно предоставленного нам ОКА2. Грузовик сильно запоздал, и мы, чтобы не терять времени, решили испробовать наши силы и уменье в лазании. Тотчас же протянули веревки между балконами на разных этажах, и наши мужчины и девушки потянулись по ним в различных направлениях, вися над улицей к изумлению собравшейся толпы.

Наконец, автомобиль прибыл, вещи и люди погружены и в 2 часа пополудни мы трогаемся в путь. Нас 27 человек3: 18 мужчин и 9 женщин. Вот список участников. Мужчины: 1. А. Агниашвили4, 2. Г. Алиханов, 3. Ф. Баумгауэр, 4. Д. Вачнадзе, 5. К. Георгобиани, 6. Сандро5 (наш «завхоз»), 7. Б. Кривозубкин, 8. И. Кукавадзе, 9. Ш. Мамамтавришвили, 10. М. Матиашвили, 11. П. Мачавариани, 12. В. Мчедлишвили, 13. Г. Николадзе, 14. К. Потенкорф, 15. П. Романкевич, 16. Г. Челидзе, 17. Б. Туманишвили, 18. М. Чинарадзе; женщины: 1. В. Бежанишвили, 2. М. Бежанишвили. 3. С. Климиашвили, 4. Э. Лордкипанидзе, 5. А. Николаишвили, 6. М. Ткавадзе, 7. Т. Хуцишвили, 8. Т. Чиджавадзе (зав. школой, педагог), 9. Л. Чхеидзе.

Минуя, для краткости, описание интересной дороги (на Гудауре мы порядком намокли и замерзли), я упомяну о нашем пребывании на станции1 Казбек, где выяснилось, что плетение наших «бандулей» совсем не годится: сетка с узлами наподобие гамака, оказывается, невыносима для ноги при долгом хождении. Наш проводник, житель селения Казбек (Степан-Цминда), Ягор Казаликашвили учит нас остроумному и замысловатому способу плетения бандулей без узлов, и один день (24/VIII) мы проводим в исправлении нашей обуви. Кроме того, по словам Ягора, нечего и думать отправляться без стальных «кошек» — особых шипов, приделываемых к ногам для хождения по льду. И мы принуждены были собрать по деревням (Степан-Цминда, Гергеты), а также заказать кузнецу — всего 19 пар кошек, которые мы и достали самых разнообразных систем: местные, английские, швейцарские.

В ожидании кошек мы стали делать близкие экскурсии. Одна группа пошла к монастырю Цминда-Самеба (монастырь Казбека, описанный еще Пушкиным), другая пошла к минеральному источнику в сторону Гергет. Одна группа — самых сильных — пошла на гору Шинос-цвери2 (3650 м), возвышающуюся непосредственно на восток от ст. Казбек. Вооружившись всеми приспособлениями для хождения и одев­шись в теплое, они пошли по кратчайшему пути, намереваясь в возможно кратчайший срок добраться до вершины. Но тут-то и сказалась наша неопытность в восхождениях. Излишек приспособлений и теплой одежды, взятых «на всякий случай», настолько их обременял, что, по мере утомления, им пришлось постепенно «разоружаться» и оставлять все на дороге, оставшись в конце концов в одной лишь легкой спортивной одежде, с ледорубами, которые совершенно незаменимы в горах. Также и путь: геометрическая кратчайшая линия на деле оказалась длиннейшей, так как совершенно неприступные осы­пающиеся скалы преградили им путь. Обойти их ниоткуда не удалось, и нашим товарищам пришлось вернуться, не дойдя до вершины Шинос-цвери, хотя и собрав по дороге много интересных минералов.

Наученные этим опытом, на другой день (25/VIII) мы вновь отправились на Шинос-цвери, выбрав предварительно в бинокль более доступную дорогу (так как весь путь снизу доверху виден со ст. Казбек). С нами пошли те пять наших женщин, которые намеревались взобраться на самую верши­ну горы Казбек. Вертикальное расстояние от ст. Казбек (1700 м) до Шинос-цвери (3650 м) сравнительно велико, а подъем по выбранному нами травянистому пути почти все время одинаково крутой, около 60°. Согласно прочитанному нами о восхождениях, мы с самого же начала пошли медлен­ным шагом и довольно равномерно шли так до самой верши­ны. По мере подъема чудный вид на гору Казбек, открывающийся со ст. Казбек, постепенно меняется: близлежащие горы, как, например, гора с монастырем Цминда-Самеба, остаются внизу, а гора Казбек идет все выше, вырастая и за­нимая постепенно доминирующее над окружающими горами царственно-величественное положение. Восточнее его ледники, включая и огромный Гергетский ледник, все видны, как на ладони; влево от Казбека возвышается трудно доступная вершина Орцвери1. А там внизу, на глубине 2 км, лежит ущелье Терека и ст. Казбек. Но рев бурного Терека явственно доносится до нас. В сильный бинокль мы видим наблюдающих за нами наших товарищей.

Красота картины, открывающейся на восток от Шинос-цвери, не поддается описанию. Мало в мире равных по кра­соте этому виду на Казбек от станции Военно-грузинской до­роги у его подножья и до вершины, и нет другого места, откуда Казбек был бы виден в таком же величии.

Сильно чувствовался недостаток воздуха2. При всяком движении появлялась одышка. Всем нам хотелось спать. Около часа мы дремлем. Затем встаем, вполне бодрые, как-то особенно веселые и идем дальше по ту сторону Шинос-цвери, откуда открывается дивный вид на неожиданно выросшую из тумана снежную вершину Шан (2150 м) с ее ледниками. Природа тут имеет необыкновенно дикий, неприступный вид. Видно, что нога человека тут ступает очень и очень редко, зато мно­го турьих следов. Тут же мы нашли кристаллы горного хрусталя.

Но вот вокруг нас зарождаются облака и несутся дальше. Мы делаемся свидетелями редкого явления: видим наши тени на соседнем облаке, окруженные радужным ореолом. Каждый видит только свою тень и не видит теней остальных. Это — так называемое «брокенское видение».

Вечереет. Мы идем обратно и спускаемся в густые облака. Ничего не видно. Идем наобум. Думаем, что уже темнеет. Жутко. Однако мы благополучно спустились ниже облаков, и вновь, блестит уже заходящее солнце... Мой анероид по­казывает, что две трети спуска еще впереди. Мы спешим, но ночь все же нас настигает. Наши друзья, оставшиеся внизу, спешат нам помочь, сигнализируя электрическим фонарем, и на трети подъема встречают нас. В 9 час. 30 мин. вечера мы «дома».

На другой день все готово, и на грузовике мы едем в Гвилети. Оттуда в сопровождении трех проводников: Ягора Казаликашвили, Левана Кушашвили и Абзи Безуртанова и 18 носильщиков идем к Девдоракокому леднику, куда приходим к вечеру. Открывающаяся перед глазами картина сурова и величественна. Разбиваем наши палатки на месте, названном впоследствии Дидебулидзе «Набинадвари». Разводим костер. Всю ночь не спим: холодно и непривычно. Наши носильщики вокруг огромного костра всю ночь поют, шумят и разговаривают. Утром мы видим вдали туров. Леван Кушашвили — известный охотник — идет на них охотиться. Вскоре мы слышим его меткий выстрел, давший нам возможность отведать прекрасныйвкус турьего мяса1. Мы же убираем палатки и начинаем восхождение к ютящемуся наверху на ост­ром гребне «Шеварденис-буде» (Соколиное гнездо)1. Сначала — переход через ледник. Идти не трудно, но страшно про­ходить по краю зияющих трещин. Лёд голубоватый, красивый. Затем начинается подъем опять под углом 60° по скалам. Дорога очень трудная. Но для нас, как гимнастов2, это пустяки. Мы идем свободно, но очень медленно. Шеварденис-буде — острый гребень, на вершине которого (3660 м) стоит сакля. В обе стороны одинаково крутой (60-65°) уклон к Девдорак-скому и Чачскому ледникам. Мы разбили наши палатки. Одной перекрыли остатки будки, а другую поставили на небольшой площадке на самой середине хребта. Воды нет. Топим снег на наших бензинках. Усталые устраиваемся на ночь с тем, чтобы с рассветом идти на вершину. Наши девушки: В. Бежанишвили, С. Климиашвиди, Т. Хуцишвили, несмотря на усталость, работают всю ночь: они топят снег и, под руководством Чоджавадзе, готовят нам на дорогу крепкий кофе и все то, что нам нужно. Им помогают те из юношей, кото­рым также, по молодости лет, не разрешается идти в область слишком разреженней атмосферы. А там внизу в Дидебулидзис-Набинавари видна светлая точка. Это костер, разве­денный нашими товарищами Д. Вачнадзе и К. Георгобиани, ставшимися там сторожить часть наших вещей, с которыми они прибудут только завтра.

Мы же, 19 человек, которые завтра собираются выступать, оделись заранее во все нужное и улеглись спать. Одежда у нас теплая, но, главное, это обувь. Требуется особое искусство в одевании бандулей. Во-первых, нужна особая трава, которую мы накануне набрали по дороге в определенном месте, указанном нам проводниками. Рвать ее очень трудно: она жесткая и режет пальцы. Резать же ножом, оказывается, не полагается, так как тогда она получается слишком короткая. Обложив этой травой изнутри бандулю, натягиваем ее на ногу и затягиваем ремни. Ноге и мягко и тепло. Но предварительно бандулю нужно хорошенько промочить и промять. Хотя все это требует порядочного времени и навыка, однако подобная обувь в горах много лучше швейцарских сапог с гвоздями, часто весящих до 7 фунтов пара.

Ночью мало кто из нас спит, волнуясь за успех восхождения. Особенно беспокоит нас погода. До сих пор она была дивная. Казбек и все окружающее 27 августа из Шеварденис-буде видны так близко, точно смотришь в подзорную трубу. Но, оказывается, эта поразительная ясность воздуха предвещает ветер. И, действительно, ночью поднялся сильный ветер, и температура опустилась до —1°. Наша палатка еле держится под напором порывистого ветра.

В 3 часа утра мы уже на ногах. Завтракаем, получаем провизию на дорогу: 1½ фунта сухарей; 1/8 ф. сала; 1/8 ф. шоколада, ¼ ф. сахара. Итого 2 фунта. Провизию несем в легких сумках на спине. Кроме того, получаем по фляжке крепкого кофе. Дежурным дают нести медикаменты, именно: 2 бутылки коньяку, 1 бутылочку валериановых капель, 1 бутылочку спирта и некоторые кровеостанавливающие средства.

В 4 ч. 30 м. утра мы выступили в следующем составе: А. Агниашвили, Г. Алиханов, Ф. Баумгауэр, Сандро (завхоз), Б. Кривозубкин, И. Кукавадзе, Ш. Мамамтавришвили, М. Матиашвили, П. Мачавариани, В. Мчедлишвили, Г. Николадзе, К. Потенкорф, Г. Челидзе, М. Чинчарадзе, М. Бежанишвили, Э. Лордкипанидзе, А. Николаишвили, М. Ткавадзе, Л. Чхеидзе. С нами три проводника: Абзи Безуртанов, Ягор Казаликашвили и Леван Кушашвили и какой-то молодой чело­век — ставрополец. Он присоединился к нам в Гвилети и хочет идти с нами на самую вершину Казбека. Этот молодой человек приехал без всяких средств, почти без теплой одежды и без приспособлений. Не повезло бы ему встретиться с нами, он не был бы на вершине. Мы его всю дорогу ругали, так как он мешал нам идти и замедлял сильно наше восхождение. Благодаря нашей помощи, ему удалось взобраться на вершину без кошек, бандулей и недостаточно тепло одетым. Мы же все одеты так, что имеем вид экспедиции на Северный полюс. Погода ясная, но дует ветер. Ягор говорит, что если этот ветер не утихнет, то придется вернуться. Ветер западный, предвещающий порчу погоды, и мы понимаем, что или взойдем сегодня, или вовсе не взойдем.

До скалы Клде-кохи дорога идет по острому скалистому гребню, это — так называемая тропа Гаха Цикдаури. Здесь нужна ловкость, то и дело приходится прыгать, что нам особенно нравится. За Клде-кохи уже нет ничего, кроме изверженной когда-то Казбеком лавы. Лава и снег. Мы взбираемся по крутой осыпи осколков лавы. Тут Б. Кривозубкин, поевший, оказывается, накануне огромное количество жареного и топленого сала, заболевает: его сильно тошнит. У него рвота, и ему приходится возвращаться обратно; мы же взбираемся дальше и подходим к «Мкинварт-гушагни» —двум огромным лавовым столбам, наподобие башен, стоящим над пропастью, на дне которой стелется Девдорак со своими трещи­нами и моренами. От Мкинварт-гушагни мы переходим на фирн — плотный зернистый снег. Сначала идем на подъем и, наконец, на высоте около 4000 м переходим на фирновое поле, сплошь покрытое недавно выпавшим глубоким снегом. Тут мы видим следы недавней экскурсии СПС Грузии, не достигшей вершины и вернувшейся с фирнового поля из-за снежной метели.

Фирновое поле — громадное (версты три длиною) почти ровное пространство, покрытое тысячелетним мощным слоем льда и снега, откуда лед сползает в лощины в виде многочисленных языков — глетчеров. Идти по фирну очень опасно, так как снег перекрывает глубочайшие трещины во льду, куда рискуешь провалиться. Ягор привязал к поясу длинную веревку; он идет первый, а Леван держит конец веревки, чтобы в случае, если Ягор провалится, тащить его обратно. Идем весьма медленно. Недостаток воздуха вызывает одышку и усиленное биение пульса.

— Что это? Мы идем, как больные — замечает один из нас. И действительно, мы похожи на мертвецов.

Мороз усилился. Ветер тоже. Видно, как с вершины ветер сносит мерзлый снег. Развивается снежная метель. В воздухе появляются облака. Особенно их много внизу под нами. В Дарьял облака вплывают с юга в виде фантастических драконов. На Мкинварт-цвери (грузинское название вершины Казбека) облака временами находят с запада, где показались снежные вершины Джимарай-хоха. Мы у подножья конуса Мкинварт-цвери на высоте 4200 м. 10 ч. 30 м. утра. Здесь привал. Многим хочется спать. А. Николаишвили, не дойдя шагов 30 до места привала, легла в снег и засыпает. Нам стоит больших трудов разбудить ее и уговорить идти дальше. Правда, мы две ночи почти не спали, но эта сонливость — явное следствие высоты.

Мы легко завтракаем шоколадом и сахаром. Ягор говорит: «В такую погоду проводникам прежде было запрещено ходить в горы. Все могут погибнуть». Однако мы решили так скоро не сдаваться и, сколько удастся, пройти до 2 ч. 30 м., но не позже, чтобы не замерзнуть, оставшись ночью в области льда. Мы сняли наши сумки с провизией и, вообще, все обременяющее и уложили в выкопанную в снегу яму. На ноги одели кошки, стараясь их прикрепить особенно надежно, так как потом руки окоченеют и поправить их будет уже невозможно. Так, приготовившись, мы начали восхождение на конус. Тут уже три года не ступала человеческая нога1. Подъем сразу крутой, постепенно доходивший до 70-75°. Сначала идем зигзагами, так как снег мягкий, и можно идти, не рубя ступеней. Главная опора наша — ледоруб. Ветер так силен, что временами ничего не видно от несомого им снега. Теперь уж действительно мы все похожи на затерявшуюся в снегах северную экспедицию. Все в шлемах, в темных очках — выглядим какими-то чудовищами. Вьюга, туман, метель, ничего не видно, а мы молчаливо методически боремся со всеми трудностями, упорно лезем все выше, упрямо стараясь достигнуть вершины. Наш проводник Абзи Безуртанов нездоров. Его трясет лихорадка. Поэтому сначала он сильно отстал и, наконец, совсем повернул обратно.

Вот уже близка седловина, разделяющая малый и большой конусы. Она остается от нас вправо. В это время все останавливаются, так как П. Мачавариани упал на снег с обмерзшими ногами. Я и другие бросаемся к нему и с трудом окоченевшими руками снимаем с него обувь. Оказалось, что он, не имея травы, надел бандули прямо на чувяки. Чувяки сперва намокли, а затем замерзли, сжали ноги, которые стали замерзать. Мы сняли три пары носков, растерли ему ноги снегом, одели бандули правильно (запас травы у меня был с собой) и вернули П. Мачавариани обратно с проводником Леваном Кушашвили и Г. Челидзе (у которого слетели с ноги и пропали кошки), под наблюдением инструктора физкультуры И. Кукавадзе. Последний, чувствуя себя так же прекрасно, как и все остальные, почти достигнув вершины Казбека, проявил пример образцовой дисциплины и самопожертвования, согласившись спуститься вниз только для того, чтобы помочь П. Мачавариани в случае, если он снова будет замерзать. За это мы зачли Кукавадзе в число взошедших на вершину.

Анероид показывал в этом месте 4800 м, — до вершины оставалось лишь 250 м. Идем дальше. У некоторых из носа сочится кровь, но это пустяки. Сердце у всех работает вели­колепно. Однако многих клонит ко сну. Приходится их подгонять, чтобы они не замерзли. Кофе и валериановые капли, которые усиленно рекомендуются при восхождении1, никому не понадобятся. Продолжаем наш путь.

Снизу слышим какие-то крики. Ягор говорит, что видел, как кто-то из идущих вниз скатился по снегу.

Вот мы обходим слева лавовые скалы, находящиеся уже совсем у вершины. Теперь наш путь особенно опасен, так как подъем почти вертикален, а под нами, вместо фирнового поля, — зияющие пропасти Девдорака. Мы вырубаем ступени во льду, идя прямо вверх. Ягор выбился из сил и не может больше рубить лед. Теперь он просит нас вернуться, так как по такой крутизне спуститься обратно будет невозможно, не сделав идеальных ступеней. Но наши замещают Ягора. В числе других впереди энергично работает Асмат Николаишвили, которую рубка ступеней окончательно протрезвила от сна, и она уже так же весела, как всегда.

Уже 2, а затеи и 2½ часа. Пора и возвращаться; но теперь, когда цель так близка, нас всех обуяла одна мысль: «вперед, к вершине». Опасность, ураган, ужасный мороз — все было забыто.

Это вершина! — и, оставив рубку ступеней, передние взбежали наверх. За ними, по очереди, взобрались и все остальные. Итак, цель достигнута. Труды многих дней, мечтания многих лет увенчались блестящим успехом. Восторгу нашему нет границ. От радости мы кричим, орем, беснуемся. Я броса­юсь на Ягора и в исступлении обнимаю, целую его. Агниашвили принес на вершину большое яблоко, и мы торжествен­но его съедаем.

Как описать состояние души в момент достижения вер­шины? Этого передать невозможно. Лишь побывавший здесь чувствует, насколько подобные моменты возвышают душу человека. Сознание победного могущества и гордости заполняет все существо. А тем более нам — есть чем гордиться. Нас на вершине 18 человек. Только однажды до нас на Каз­бек поднялись 21 человек, когда строили будку. Но это были большей частью наемные носильщики, и восхождение проис­ходило в чудную погоду. В такую же бурю, как теперь, не только 18 человек, но еще никогда никто не поднимался. Мало того, даже самая возможность такого мороза в августе не была до нас вполне установлена. Гаха Циклаури — опытнейший из проводников, 15 раз побывавший на вершине Казбека и 50 раз не добравшийся до нее, мне говорил, при встрече с ним на обратном пути в Девдораке, что за все его восхождения только один раз мороз был -8°. У нас же -20°. Затем наши женщины. Их пять, и одна из них (А. Николаишвили) еще только ученица 6-го класса. Обычно женщин тянут вверх по несколько проводников, несут все их вещи (шубу и пр.). Без солидной помощи проводников не обходится и опытная Преображенская1, 9 раз побывавшая на вершине. Нашим же девушкам не только никто не помогает, но, наоборот, некоторые из них сами энергично рубят лед и об­легчают дорогу последующим. Только М. Бежанишвили обуяло сонное настроение, и она идет в числе последних. Однако, как много значит наше гимнастическое воспитание. Ни сердце, ни легкие и вообще ничто никому из нас ни на минуту не изменяет. Валерианка и другие лекарства оказались все излишними. Крепкое кофе для нас лишь ненужная ноша. Да, впрочем, оно замерзло давно сверху донизу, обратившись в ледяную глыбу. И вот мы, никогда не ходившие в высоких горах, идем с ловкостью и легкостью лучших проводников, что они сами с изумлением отмечают2.

Вершина Казбека (Мкинварт-цвери) — это край полураз­валившегося кратера давно потухшего вулкана. Край этот представляет собой довольно острый гребень, тянущийся с востока на запад и несколько выгнутый кверху. На нем можно сидеть верхом. На юг, к Тифлису, несколько ниже гребня вершины, небольшое плато, на краю которого над пропастью стоит небольшая метеорологическая будка. Пройти к ней, ввиду позднего времени, мы не успели. Но дивный вид, который должен был открыться с вершины, для нас потерян: ураган и облака не дают нам ничего видеть. Лишь изредка в просветы облаков мы можем чувствовать, что за пропасть вокруг нас. Порывы урагана так сильны, что могли бы унести человека, как бумажку, если бы мы не закрепляли прочно каждое свое положение. Ш. Мамамтавришвили, вставший на ноги, чтобы лучше зарыть в снег прикрепленную им цинко­вую дощечку с грузинской надписью, привязал себя веревкой к глубоко воткнутому в снег ледорубу. Я закопал на вершине алюминиевую коробку со знаками нашего пребывания.

Самочувствие на вершине у всех великолепное. Никаких следов усталости, вялости. Все веселы, жизнерадостны. Только К. Потенкорф при восхождении, не дойдя двух-трех шагов до вершины, упал изнеможенный лицом в снег и лежал так несколько секунд. Но ему сейчас же помогли, и он быстро оправился и пришел в нормальное состояние.

На вершину мы взошли в 3 ч. 30 м. пополудни. Это очень поздно. Надо спешить обратно, так как нас может застигнуть на конусе ночь, и мы все погибнем. Я, взобравшийся на вершину самым последним (так как я должен был замыкать шествие), остался на ней около 5 минут, и мы начали нисхождение. Вот тут-то и встретились мы со смертельными опасностями. У нашего ставропольского друга нет кошек, и он едет вниз на «собственных салазках» (с нашей помощью), считая по пути все снежные ступени. Уклон 70-75°, а внизу — зияющая пропасть Девдорака с его расщелинами и трещинами. Вот М.Ткавадзе потеряла почву под ногами и, подобно «хурджини»1 повисла на воткнутом ледорубе. Если ледоруб не выдержит, то она со всеми, кто ниже ее, скатится в пропасть. Я (опять последний), видя это, бросился бегом, особым приемом, увиденным мною у Левана Кушашвили, вонзая кошки в почти отвесный лед. Схватив Ткавадзе, я остановил ее падение, но в это время, держа ее в руках, сам начал медленно сползать вниз. Однако за это время Ткавадзе успели уже привязать веревками. Я освободил свои руки, и совместными усилиями опасность была устранена. Идем дальше. Вот уже миновали лавовые скалы, спу­скаемся ниже. Но сзади сверху меня зовут. Однако подняться назад саженей на 100 я уже не в силах. Зов продолжается. Я же ни вернуться, ни остановиться (чтоб не замерзнуть) уже не могу. Я знаю, что все изнурены, подобно мне. Однако бывший ближе других от кричавшего А. Агниашвили геройски возвращается обратно, добирается до застрявшего в снегу Г. Алиханова. У него свалились с ног кошки и, окоченев, он уже надеть их сам не может. А без кошек и помощи в этом месте спуститься невозможно. Одев Алиханову кошки, Агниашвили благополучно спустился вместе с ним вниз. Я же сопровождаю М. Бежанишвшш, чтобы она не заснула в пути. Между тем идущая далеко впереди М. Ткавадзе, все еще не опомнившаяся от грозившей ей раньше опасности, снова покатилась вниз головой. Ее меховой шлем, перчатки и прочее ветер несет в Девдорак. Сама же она, сбив по пути К. Потенкорфа, вместе с ним катится вниз с отчаянной быстротой. Я и М. Бежанишвили с ужасом наблюдаем за их падением. Однако они катятся влево, в фирновый снег, а не вправо, в пропасть Девдорака. Скатившись с конуса, они зарываются в снег фирнового поля. М. Ткавадзе недвижима — лежит, как пласт. Видя это, я опять бросаюсь к ней бегом. Но впереди — саженей 100. Мой бег все ускоряется, и я сам, лишившись палки, кубарем качусь вниз с головокружительной быстротой. Из моего кармана вылетает записная книжка со всеми заметками, документы и прочее, и все это улетает безвозвратно в бездну Девдорака. Я же сам, напрас­но прокатившись саженей 50, совершенно невредимый затор­мозился в фирновом снегу. Там же Ткавадзе и Потенкорф. Оказывается, и они, подобно мне, совершенно невредимы. Только у Ткавадзе от двух «потрясений» расстроены нервы, и дальше она идти одна уже не может. Ее тащат под руки Леван Кушашвили и другие мужчины по очереди. Мне же приходится возвращаться обратно, чтобы собрать три оставшихся там ледоруба. Лишь тот, кто бывал в подобных экспеди­циях, может знать, как трудно в этих условиях, раз спустив­шись, подняться обратно хотя бы на 10 шагов. Для этого нужно целое геройство.

Леван Кушашвили, который нас встретил на середине кону­са, поистине обрадовал нас, сообщив, что отправившиеся вниз во время восхождения Челидзе, Мачавриани и Кукавадзе совершенно невредимы и что падение Кукавадзе было совершенно аналогично нашим падениям и, подобно нам, он всего-навсего лишился своего мехового шлема.

Наши утренние следы на фирновом поле занесены снегом и совершенно исчезли. Того места, где мы оставили вещи, то­же не было видно, и лишь падение Сандро на один из наших мешков совершенно случайно открыло нам их местонахождение. Выпив по рюмке коньяку, все пошли дальше. Я же с Л. Чхеидзе остались ждать далеко отставших М. Бежани-швили, Агниашвили и Алиханова. Чхеидзе держит себя настоящим героем: она берет бутылку с коньяком и идет вверх навстречу отставшим, чтобы их подкрепить. Я же, чтобы не замерзнуть, быстро хожу по небольшой площадке с мерзлым не проваливающимся снегом. Ветер не слабеет. Сильный мороз. Темнеет. Долго жду. Наконец, приходят все отставшие и с ними Л. Чхеидзе. Пересекаем фирновое поле и выходим к Мкинварт-Гушагни. Видим где-то в глубине, далеко внизу, сигнальные ракеты, пускаемые нашими товарищами из Шеварденис-Буде. Поблизости (где под камнями питьевая вода) ждет нас Леван Кушашвили, чтобы в темноте по скалистой тропе Гаха Циклаури провести нас к нашему ночлегу — Шеварденис-Буде, куда мы и приходим в 9 ч. 30 м. вечера и где остававшиеся там наши товарищи встречают нас чаем. Несмотря на сильную усталость, все веселы и торжествуют.

Второй день отдыхаем. Мы подводим итоги наших «потерь». Главный наш враг — мороз — не принес нам никакого вреда.Только почти у всех кончики пальцев на руках несколько утратили чувствительность (это ощущение прошло у нас постепенно лишь через 10-14 дней). А ведь мороз был такой, что при прикосновении пальцем к железу палец сейчас же крепко примерзал. От дыхания мы все «поседели» — покрылись инеем. Усы обледенели. Кофе замерзло так, что лишь «дома», отогрев, мы могли есть его, как кофейное мороженое. Ноги у всех были невредимы. Бандули с травой оказались идеальной обувью в смысле легкости, удобства и теплоты. Также мало пострадали мы от падений. Самыми надежными из всех систем кошек оказались местные — крестовина с четырьмя большими шипами. Впредь мы решили всегда пользоваться бандулями и именно этой системой кошек. Самый большой урон нанесли нам ультрафиолетовые лучи. Несмотря на вьюгу и облака, скрывавшие солнце, мы потемнели до темно-коричневого цвета, носы наши обгорели, распухшая кожа потрескалась. Губы распухли и покрылись волдырями. Наши девушки уродливы до смешного. У Лордкипанидзе и Алиханова легкое воспаление глаз, они добрую часть пути прошли без темных очков. Глаза у них очень красны и слезятся. Они почти ничего не видят. Но это не опасно и скоро пройдет. Мы отдыхаем, некоторые из мужчин отправляются вниз: Сандро, наш завхоз, и М. Чинарадзе с Леваном Кушашвили идут в Степан-Цминда с поручениями по хозяйству. Алиханов и Кривозубкин отправляются во Влади­кавказ: первый лечить глаза, второй по делам. Погода снова портится. Тянутся облака; вечером идет дождь со снежной крупой. Наши припасы, состоявшие исключительно из сладостей и из сала, очень нам приелись. День проводим лежа. Ночью сильный ветер, дождь со снегом. К утру наша промокшая палатка замерзла. Дождя нет, но облачно и туман. Погода плохая. Но вот, к нашему восторгу, мы замечаем в Девдоракском ущелье в Дидебулидзис-Набинавари разбитые палатки экспедиции проф. Дидебулидзе. Проглядывает нена­долго солнце, и мы, развернув большое розовое одеяло, по­даем вниз сигналы. Нас заметили, и в ответ мы видим яркий луч сигнального аппарата — гелиоскопа. Но погода все больше хмурится. Мы спешно складываем все наши пожитки и выступаем вниз. Снова пошел дождь с крупою; скалы скользкие. Если вверх нашу ношу несли носильщики и сделали это в два приема, то теперь мы несем груз сами и при этом весь сразу. На мою долю выпала тяжелая ноша: мокрая палатка — два пуда, да плюс мои вещи в один пуд. Итого я несу 3 пуда. Стольку же, приблизительно, несет Мамамтавришвили. Другие несут поменьше, но тоже обремены непосильными ношами. Идти вниз — мученье. Я пронес эти три пуда две трети спуска, а дальше, там, где начинается скользкая трава, вынужден был передать часть груза другому. На трети пути нам встретился новый отряд экспедиции Геофизической обсерватории Грузии1. В составе отряда — Александра Джапаридзе, студент Топадзе и другие. Встреча в такой обстановке вызывает ив нас и в них большое воодушевление. Мне передают письмо нашего товарища, участника научной экспедиции, доктора И. Асланишвили. Он ждет нас в Дидебулидзис-Набинавари.

Дождь все сильнее. На первой же остановке покативший­ся камень попал в ношу П. Романкевича, и сверток укатился в пропасть. Там был мой большой фотографический аппарат с ценным цейсовским объективом. Аппарат и все снимки были впоследствии найдены нами разбитыми вдребезги. Объектив пропал. При такой перегрузке много вещей катится у нас в ту пропасть, по которой мы спускаемся. Некоторые пропали совсем, другие найдены нами внизу в том или ином виде. Вещи А. Агниашвили с его розовым одеялом скатились с самого Шеварденис-Буде и пропали бесследно. Наконец, спуск пройден, и мы снова переходим через Девдоракский ледник. В одной из его трещин хранится наша порция убитого Леваном Кушашвили тура. Захватив ее, мы уже под вечер мокрые до костей приходим в Дидебулидзис-Набинавари.

Там нас ждала самая радушная встреча. Проф. Дидебулидзе угощает всех горячим кофе. Мы обогреваемся у костра. И. Асланишвили, непременный участник прежних наших экспедиций, окружен со всех сторон и не знает, говорить с кем-либо одним или со всеми сразу. Проводник Гаха Циклаури одобрительно ухмыляется нашему бодрому виду. Невдалеке расставлены приборы, и члены научной экспедиции производят точные наблюдения.

Мы разбились на группы. Наши женщины варят из турьего мяса суп. Б.Туманишвили со своим отрядом ставит наши мокрые палатки на мокрой и высокой траве. Я и Челидзе, несмотря на дождь и холод, разулись и сушим наши чусты у огня (за ночь они сгорели). Мы с нетерпением ждем турьего супа, так как все изголодались по «настоящей» пище. Некоторые из наших уже обменяли у носильщиков Дидебулидзе остатки своего шоколада на кусочки чади с сыром. Наконец, суп готов — он восхитителен, но как его мало!

Мы и все наши вещи совершенно мокры. Очень холодно, 5°. Льет дождь всю ночь напролет, и в промокших палатках на нас течет беспрерывно вода. Несмотря на все это, мы спим прекрасно, так как очень устали.

Утром, простившись с научной экспедицией, взвалив на спины нашу ношу, мы идем дальше в Гвилети. Наша провизия на исходе. С большим трудом (из-за ноши) добираемся мы до Гвилети, где останавливаемся в доме нашего проводника Абзи Безуртанова. Здесь нас встретили наши товарищи Сандро и М. Чинарадзе, приготовившие нам все по хозяйской части. Наконец-то, в первый раз после стольких дней мы едим чади с сыром, молоко, мясо и спим не на голой земле, а в комнате.

Великолепно переночевав, мы на другой день отправля­емся на одноколках и линейке через Дарьял во Владикавказ. Обувь наша сильно истрепалась. У Мамамтавришвили одни лишь бандули. Мои чусты сгорели, я остался лишь в чулках. М. Бежанишвили совсем босая — в таком виде мы и приехали во Владикавказ.

Дарьяльское ущелье, несмотря на все встречаемые нами виды, производит на всех сильное впечатление. А вот и граница Грузии. С особым чувством выезжаем мы «за границу».

Дальнейшее наше путешествие представляет собой отдых от трудов и лишений. Во Владикавказе пробыли мы 4 дня. Там много раз видались с М.П. Преображенской, которая восторгается нашим бодрым видом и много нам рассказывает интересного из своих восхождений. Погода исправилась. Казбек, — как на ладони. Но теперь еще сильнее он манит нас к себе. Мы тут же решаем откладывать всю зиму деньги, что­бы будущее лето посвятить опять Казбеку и высоким горам. Однако время идет, деньги наши на исходе, а грузовика, обещанного нам из Тифлиса, все нег. Положение наше становится критическим, но тут нас спасает внимание и любезность заместителя наркома просвещении Горской республики1 т. Мугуева. Он нас снабжает необходимыми деньгами и устраивает нам льготный проезд по железной дороге. Итак, мы едем в поезде; сутки наш вагон стоит в Дербенте, где мы целый день купаемся в море. Совершенно отдохнувшие, поправившиеся и все без исключения пополневшие 9 сентября, на 19-й день по выезде, мы приезжаем, наконец, в Тифлис.

Тут нас встречают с большим вниманием. Очевидно, все уже знают, все заинтересованы нашим восхождением, замет­но желание идти по нашим стопам.

Так пусть наша экспедиция послужит началом, фундаментальным камнем развития нашего альпинизма, требующего, правда, настойчивости, отваги и некоторых средств, но дающего человеку столько здоровья, выносливости и знаний, а главное, столько возвышенных благородных чувствований и мыслей.

1923 г. 10—12/Х. Тифлис.