Камчатский альпинизм. История в лицах. Часть 1

Продолжая тему об альпинизме на Камчатке, начатую во втором номере журнала «Горы», публикуем серию интервью с альпинистами, которые внесли свой вклад в развитие горных видов спорта в регионе. Интервью подготовлены Галиной Волгиной.


Агроновская Людмила Семеновна – ЗМС по альпинизму и горным лыжам, первая в СССР женщина - Снежный барс, легенда советского альпинизма, руководитель всех высотных восхождений Камчатской альпинистской секции. В этом году ей исполнилось 80 лет, но она продолжает работать тренером по горным лыжам и практически живет на своей горнолыжной базе «Эдельвейс».

- Вы вместе с Германом Леонидовичем вывели Камчатский альпинизм на уровень страны и оставили очень значимое наследие в истории Камчатского альпинизма. Расскажите, как Вы вообще попали в альпинизм?

- Вышла замуж за альпиниста. Это было в 1955 году. Сама я – горнолыжница. Тогда команда перед Олимпийскими играми в Картино д’Ампецо тренировалась летом на Кавказе. Когда мы ехали на машине из Нальчика в альплагерь «Шхельда» к нам запрыгнул молодой человек, и всю дорогу рассказывал о горах. Так мы познакомились с Герой. Я была горнолыжница, он – альпинист. В один прекрасный день он сказал "у тебя отличный возраст для альпинизма, я сделаю все, чтобы ты добилась самых высоких результатов, выходи за меня замуж". Я вышла за него замуж и действительно всего достигла. А случилось это так:
Наши сборы были на Приюте 11, после них мы спускались на лыжах до 105 пикета, и по пути я умудрилась упасть в трещину. В то время мы ничего не знали про ледники и трещины. Я увидела перед собой глубокую яму и стала закладывать дугу, вместо того, чтобы остановиться или перепрыгнуть. И упала в нее на глубину около 10 м. Я попала в сказочный дом, все вокруг блестит, сверкает. Приземлилась на спину. Через какое-то время ко мне спустили металлический тросс и сказали, как завести его вокруг себя.  Меня стали поднимать, а подо мной все обвалилось, и я увидела бездонную черную пропасть. Мы все спустились вниз, нас построили и меня наказали за то, что я упала в трещину, и исключили со следующего сбора.
Когда я спустилась в Азау, на базе для меня лежало письмо. Оно было от Геры. В конверте были деньги. Он написал «если хочешь, приезжай в соседний лагерь под Казбек ко мне на сборы». И я, конечно, поехала. Там я выполнила значок. Потом мы вернулись в Шхельду, и я закрыла 3 разряд. Осенью мы разъехались: я в Кировск, где работала горнолыжным тренером, он – в Кронштадт, где служил моряком на Балтийском флоте. На следующий год он забрал меня из Кировска в Ленинград. Первого июня 1956 года мы расписались и сразу же разъехались: я на Кавказ, а он на Победу с Абалаковым.

- Что Вас побудило приехать на Камчатку?

- Горные лыжи. Тогда по всей стране открывались горнолыжные школы, нужно было поднимать горнолыжный спорт в регионах. Наш друг Зырьянов Владимир занимался этим делом и предложил нам любое место в СССР на наш выбор. Гера тогда 12 раз ездил в командировки и выбирал, но везде были разные трудности: или далеко от жилья, или не было вузов поблизости для перспективного роста спортсменов.
Гера окончил географический факультет института им. Герцена и работал в школе учителем географии. Нас очень просили остаться в Сочи, но Гера очень хорошо знал погоду и климат этого района и сказал, что там всегда будут очень плохие погоды. Ему предлагали исследовать ледники в районе Сочи и написать диссертацию, но он отказался. Гера объездил всю страну: Кавказ, Сибирь, Сахалин, Магадан, но на Камчатке не был. Камчатка тогда была закрыта, нужен был специальный пропуск, чтобы попасть туда. У нас был знакомый вулканолог, который работал на Камчатке. Гера спросил его, есть ли в Петропавловске вузы. Да, ответил он. И снега много, можно кататься круглый год. И альпинисты есть. Так в 1968 году мы попали на Камчатку. Мы были МСМК, инструкторами, я уже поднялась на пик Коммунизма с Борисенко Олегом.
До нас на Камчатку приехали еще две известных в стране горнолыжных семьи: Беленковы и Голомеевы. Началось развитие горнолыжного спорта. А потом нам сообщили из Москвы, что камчадалы обратились с просьбой прислать им кого-нибудь для развития альпинизма, и им, ответили, что на Камчатку приехали 2 международных мастера и инструктора, к ним и обращайтесь. Так камчатские альпинисты вышли на нас и пригласили Геру на секцию. Он спросил ребят, что они хотят. Ему ответили – на высоту, в большие горы. Тогда Гера сказал: «Мы приехали работать тренерами по горным лыжам, строить базу и школу. Если мы будем отдавать вам свое время в свои летние отпуска, вам придется помогать нам строить базу, потому что нам нужно делать свое главное дело». Они согласились. Это была, как бы теперь сказали, бартерная сделка. 
И уже летом 1969 года камчадалы поехали в экспедицию на Памир и совершили свое первое восхождение на пик Ленина. Когда Гера увидел, что камчадалы ходят зимой и технически подготовлены слабо, он предложил им путь Снежных барсов. Тогда, чтобы команда камчадалов могла ходить в большие горы, Гера искал разные пути и возможности: работал в МАЛе с иностранцами и с другими командами, а я ходила с камчадалами руководителем. У них никто не имел на это право. Для повышения технической подготовки Гера сделал первый деревянный скалодром, который до сих пор стоит на базе, как памятник.

- Как произошел разрыв камчадалов с вами?

- Когда камчадалы развивались самостоятельно, они считали себя очень сильными и грамотными, хотя много чего не знали. Я до сих пор не знаю, почему у ребят, которым Гера отдал все, сложилось такое к нему отношение. Он очень сильно переживал разрыв. У него был рубец на сердце, полученный в блокадном Ленинграде. После раскола секции, он пережил 16 микроинфарктов и умер в 1984 году. Ему было всего 53 года. Никто после него не смог организовать должным образом Камчатский альпинизм. Он был человеком гор. Руководитель и спортсмен. Когда мы с Герой возглавляли секцию, у нас не погиб ни один человек. Гера очень хорошо знал ребят со всех сторон, знал их силы и возможности. А когда они ушли и у них стали гибнуть люди, Гера очень сильно это переживал. Я считаю Камчатку маленькой страной, нам нельзя было разъединяться. Я всем всегда говорю, что это альпинисты построили горнолыжную базу «Эдельвейс».
Когда Гера умер, нашим воспитанницам, Варе Зеленской в том числе, было по 12 лет. И наша задача с Ольгой была сохранить и продолжить то, что Гера начал в горных лыжах. Варя - вторая после меня ЗМС по горным лыжам, участница 3-х Олимпиад, победительница этапов Кубка мира. Альпинизм после Геры никто не смог продолжить. Карпенко – единственный человек, а ты ему помогаешь.  Гера всегда говорил, кто кроме нас что-то сделает...

- Как Вам, женщине, удалось достичь самых высоких на тот момент результатов?

- Гера был правильным стратегом, говорил «там, где женщины могут, там и надо давать им дорогу». Я очень сильно хотела на семитысячники. Но Петя Буданов, наш тренер, считал, как и все руководители того времени, что женщины в экспедициях и на высоте приносят одни несчастья. И когда Гера предложил ему взять меня поваром, он отказал. Но Гера без меня отказался идти. А он в команде был мозговым центром. Он мог на любом маршруте 6 категории найти самый легкий путь, а некоторые и на единичке находят 6 категорию. Поэтому меня взяли. В результате я стала тем, кто я есть.

- Ваша дочь, Ольга Агроновская, первая женщина, которая поднялась на пик Ленина и спустилась с него на горных лыжах. Как это случилось?

- Ольга сказала нам, что будет ходить в горы только там, где можно спускаться на горных лыжах. Так она и делала. Она сделала много спусков на Кавказе, в том числе с Эльбруса, а потом, в честь своего 20-летия, в 1977 году она совершила восхождение на пик Ленина и посвятила его папе-альпинисту, а спуск с вершины - маме-горнолыжнице.

на Ушковском вулкане на фоне Ключевской сопки, фото из архива Галины Волгиной


Корбух Исаак - альпинист, скалолаз. Человек, чье имя в Камчатском альпинизме связано с развитием спортивного скалолазания и открытием нового горного района для технически сложных восхождений – Ганальские востряки.

- Как ты попал в Камчатский альпинизм?

- С переездом на Камчатку в 1972 г. С 1968 года я занимался альпинизмом в Иркутске и на Кавказе, у меня уже было свое восприятие этого спорта. Камчатский альпинизм не совсем вписывался в ту систему, что на материке. После восхождения на южную стену Анапурны в 1970 году альпинизм вступил на путь не просто восхождений на вершины, а по технически сложным маршрутам. Техническая же подготовка здесь вызывала у меня определенный диссонанс.
Я пришел к Агроновским. Это была единственная секция. Все жили экспедициями в большие горы. Строили базу, изредка ходили на вулканы. Была установка на экспедиции, а реальной подготовки к ним, в моем восприятии, не было. Не было отделений, все были вместе. Конечно, выделялась команда: снежные барсы, КМСы, МСы. Это был своеобразный и интересный по составу коллектив, не совсем обычный по сравнению с Россией. Там альпинизм был уделом интеллигенции, студентов, а тут были рабочие, моряки, интеллектуалы. Но это необычайное сочетание давало определенную мощь камчадалам. При необходимости, стоящий на альпбазе разобранный ГАЗ-66 можно было собрать в течение 4-х часов и выехать за снаряжением.

- Как осуществлялось руководство в секции?

- У руля были Агроновские. Сильный инструкторский состав: Криницкий Игорь, Панченко Василий, Шевцов Владимир, Клюквин Сергей. Сергеев Виктор уже в то время фактически отходил от активных дел. Он был директором крупного судоремонтного завода и мог только спонсировать и помогать. Уход такого сильного альпиниста ухудшил ситуацию в секции. Ощущалась напряженность, которую с одной стороны создавали сами Агроновские, а с другой - такие юные, как я, которые не понимали, почему так, а не иначе. Потом я ушел в армию, а после армии уже попал в альпклуб «Кутх», так как там были те люди, с которыми я общался.

- Расскажи про развитие спортивного скалолазания в регионе.

- Скалолазание один я поднять не смог бы. Это соревнования и нужен судейский корпус. Тут была удача. На Камчатку из Алма-Аты приехала Томилина Аля, судья республиканской категории по скалолазанию. Она провела ряд семинаров и подготовила судей. Я тренировал на Никольской сопке. Мы начали проводить квалификационные соревнования, но выездов было мало, территория небольшая, спортивный рост очень ограничен. Но когда нашим скалолазам удавалось выехать на материк, они быстро поднимались по спортивной лестнице и сразу же выполняли КМС и МС. Например, Подгурский Игорь, Карпов Женя.

- Твоей мечтой всегда были Ганалы. Как ты их открыл?

- Когда я первый раз поднимался на Авачинский вулкан, оттуда я увидел эти шпили. В подъеме на конуса я не видел того технического альпинизма, к которому привык и стремился, и несомненно мне сразу захотелось к ним. Возможности тогда были слабенькие. Дорога плохая. Но мы с Шевцовым в 1973 году организовали разведку в Ганалы. Потом, когда я был в армии, он прислал мне фотографию с ожидаемым маршрутом. Она была моей иконой. Тогда было суеверие, что вершина, высотой менее 2000м не может быть высокой категории. Но километровый перепад дает основание это сделать.
Только в 1981 году нам удалось пройти и классифицировать маршрут на Главную вершину Ганал. Подали – 3б, присвоили 3б. И до сих пор никто не сказал, что маршрут завышен или занижен. Сейчас это эталонная 3Б. Нужны были такие маршруты, чтобы закрывать на Камчатке 2 разряд и вывозить в горы уже второразрядников. Почти все маршруты не были технически сложными и техническая подготовка больше всего страдала. Неслучайно Агроновские выбрали путь Снежных барсов.

 - Когда ты отошел от спортивного альпинизма?

- Есть люди, которые ходят и в 50. С одной стороны, ими можно восхищаться, но это уже не подъем, а спуск. С возрастом организм сильно меняется. Еще когда ты в руководстве, может быть, но не в команде. Были такие примеры, когда человек вставал в середину и шел, но это уже работа не на равных. Сильно повлияла смерть отца, гибель Игоря Логинова. Альпинизм даже мелких ошибок не прощает: выйти из графика, вовремя не надеть руковицы, где-то поспешить, не убрать в рюкзак какую-то мелочь.

- Как ты сейчас оцениваешь состояние альпинизма на Камчатке?

- Изменились отношения, мотивация. Появились возможности. Это не борьба с горами, а борьба с самим собой. Альпинизм испытывает человека определенным образом. Человек перерабатывает в себе какие-то не очень полезные для себя и общества качества. Меняется восприятие мира. Современное состояние? Достаточно сложно руководить федерацией альпинизма и одновременно делать тысячу дел на своей работе. Но появилось свое помещение, делаются сборы, выезды. Кроме Саян, Кавказа и Камчатки гор в России нет. Международные экспедиции носят более туристический характер. Когда есть миллионные города, там и выбор больше, чем у нас, среди 200 тысяч. Тем не менее, определенный уровень есть. Я считаю, что все равно техническая подготовка должна быть.

- На что нужно обратить внимание сегодня?

- Альпинизм – не зрелищный вид спорта. Надо создавать что-то, что приносило бы доход. Мальчик, пинающий мяч имеет контракт на миллионы долларов. Такое несоответствие. Абсурд. Есть определенные слои общества, которые в развитии не ушли от римского хлеба и зрелищ. На них рассчитаны зрелищные виды спорта. Альпинизм – спорт для себя. Среди массовых видов спорта редко встретишь интеллектуального человека, большинство из них – просто гладиаторы. Альпинизм будет развиваться. Природа Камчатки притягивает. Многие захотят побывать на наших не очень высоких, но очень красивых горах.

Шевцов Владимир – воспитанник Агроновских, в 70-е годы – самый молодой Снежный барс в СССР, один из основателей альпклуба «Кутх»,  организатор и руководитель горнолыжного клуба «Алней» и горолыжной базы на Родниковой.

- Расскажи о появлении альпинизма в твоей жизни.

- В детстве мне хотелось подняться на вулкан и заглянуть за него и увидеть что там. Я собирал дворовую команду, и на выходных мы пытались подойти к домашним вулканам. Но мы никогда не доходили. Это был конец 60-х годов. У нас не было часов, снаряжения, палатки. Спали в шалашах. Я был спортивным парнем, увлекался гимнастикой, боксом, выступал на соревнованиях. Потом, уже когда работал на заводе Фреза к нам с выставкой и лекциями пришли альпинисты, члены КАС (Камчатской альпинистской секции). Это была фантастика. Я тут же узнал, как к ним можно записаться, и сразу после этой встречи пришел в секцию. Так началось мое знакомство с горами, которыми я заболел окончательно и на всю жизнь.
Я был самым ярым участником, бредил горами круглые сутки, готов был ради гор бросить все. Я сам из рабочей среды, и окунувшись в атмосферу тогдашнего альпинизма, мечтал скорее попасть на самый верх. Что у меня и получилось. Сегодня горы для меня  - это, прежде всего горные лыжи и внетрассовое катание.

blogs.pravkamchatka.ru


- Всякое дело, события, историю делают люди. С какими людьми, личностями ты связываешь свое становление как альпиниста и развитие альпинизма на Камчатке в целом?

- Альпинистское начало во мне заложили Максимовы, Фред Челноков, Нелли Кошкина, Альберт Березин, Стас Гринкевич. Они помогли сформировать характер. Тогда были прекрасные еженедельные встречи. Мы пели бардовские песни, разговаривали об искусстве. Верили в светлое будущее. Вера в романтику - красивая жизненная основа, стержень отношений.
Когда на Камчатке появились Агроновские и я вошел в большой спорт, то увидел все стороны отношений: черное и белое, игры, что все продается и покупается, и ты этого не минуешь. Как из девственного леса вышел. Агроновские на Камчатке – это событие. Все перевернулось с головы на ноги. Мы вошли в большой спорт и сразу почувствовали школу, мастерство. Они поставили всех альпинистов на горные лыжи. А я готов был дневать и ночевать рядом с ними. Я приходил на базу  рано утром до работы, тренировался на горе, вечером что-то делал, что-то строил на базе. Все время отдавал альпинизму, но и получал то, что хотел. Герман Агроновский был стратегом, психологом, тренером. Его идеология – команда мастеров и победы.
Базу построили и произошел разрыв. В 1974 году большая часть секции, массовые разрядники, ушла из «Спартака» в «Урожай» и «Водник», образовался альпклуб «Кутх». Руководителем стал Стас Гринкевич – очень грамотный, принципиальный, жесткий. Потом руководители менялись, я тоже какое-то время был руководителем. Рад, что прошел эту школу, все уроки, все ступени. Когда отделились от Агроновских, стали растить своих инструкторов, упор делали на массовость. Так ни одного мастера и не сделали, но жили красиво. Ходили на восхождения, на себе таскали лыжи, спускались. На Красной сопке оборудовали свой балок, сделали освещенную трассу, я занимался горнолыжной подготовкой альпинистов. Потом, с началом перестройки из тех, кто отошел от альпинизма создали горнолыжный клуб «Алней», построили свою базу на Родниковой. Продолжаем жить общими интересами в горах.

- С кем у тебя ассоциируется альпинизм в клубе «Кутх»?

- Игорь Логинов. Этот человек был фанат альпинизма, фанат гор, фанат клуба, фанат всего этого дела. Альпинизму и клубу он отдавал всего себя бескорыстно, без всякой личной выгоды. Единственный человек, который постоянно думал о том, как всех зажечь, затащить, завлечь, удержать. Многие советовали, помогали, делали, но не жили клубом. К сожалению, такие люди долго не живут. Сейчас совсем другое время, другие люди.

- У тебя есть мечта, связанная с горами, с лыжами?

- Мечты особой нет. Есть интерес, желание. Хочется привлечь молодежь. Есть интересные и красивые маршруты подъемов и спусков, есть база, есть я и мой опыт. Но молодежь сейчас больше думает о деньгах. Какой-то застойный период наступил. Зажечь молодых можно, но гореть они не хотят. А мне нужна от них отдача. Есть люди, которые могут, но не хотят, есть такие, которые хотят, но не могут.