Посвящается 90-летию первого восхождения на пик Сталина (Коммунизма, Сомони)
По книге Ромм М.
Небольшой экскурс в историю освоения горных районов Таджикистана, где на стыке хребтов Академии наук и Петра Великого находится пик Сталина, переименованный позднее в пик Коммунизма, а в настоящее время это пик Измаила Сомони – основателя Таджикского Государства.
В период 1921-1933 гг. Памиро-Таджикские Экспедиции (ПТЭ) обследовали «белые пятна» Памира в районах хр. Академии наук и Петра Великого, включая весь район ледника Федченко. В 1932 году тремя экспедиционными отрядами Н. Крыленко, Н. Горбунова и И. Дорофеева была решена «проблема пика Гармо». Группа Крыленко взошла с ледника Гармо на плечо настоящего пика Гармо (хр. Академии наук), группа Горбунова обследовала район пика «7.495» с востока со стороны л. Бивачный, а группа Дорофеева проникла в район ледников Фортамбек и Вальтера. Сделанные ими геодезические засечки показали, что пик Гармо и пик «7.495» – две совершенно разные вершины, удаленные друг от друга на 20 км. Это было выдающееся географическое открытие: впервые на карту была точно нанесена высшая точка Памира – пик «7.495» и СССР. Есть данные (Д. Затуловский, И. Дорофеев, Е. Белецкий) о том, что группе Горбунова в том же 1932 году, в конце полевого сезона удалось подняться на пик «7.495» до высоты от 5.600 м или до 6.200 м (по разным источникам). Скорее всего, альпинисты преодолели два первых легких жандарма (из шести, расположенных на гребне), то есть они поднялись до высоты 5.800 м. По предложению участников экспедиции вершина «7.495» зимой 1932 года была названа пиком Сталина.
Сведения из различных источников в Интернете И.А. Поповой
В 1933 году был сформирован специальный отряд под руководством Н.П. Горбунова с целью восхождения на пик «7.495» .
Горбунов руководил также всей Таджикско-Памирской экспедицией.
Начальником оперативной группы был А.Ф. Гетье ,
далее группу составляли альпинисты Е. Абалаков,
Д. Гущин ,
А. Цак,
Харлампиев-младший,
Н. Николаев и Г. Шиянов .
В качестве доктора в состав отряда вошел врач – альпинист Маслов.
В мае – июне все участники экспедиции, в составе которой находился и автор настоящих строк, принимавший участие в качестве специального корреспондента газеты «Известия ЦИК СССР и ВЦИК», разными группами выехали в город Ош (Киргизия).
В Оше находилась база всех отрядов Таджикско-Памирской экспедиции. В начале июля наша группа выехала на двух грузовых автомобилях из Оша на Памир. 200 километров автомобильной дороги доставили нас на погранзаставу Бордоба.
Из Бордобы нам предстояло идти походным порядком по Алайской долине, Терс-Агарскому ущелью и ледникам Федченко и Бивачному к подножью пика Сталина.
В Бордобе к нам подошел молодой человек и отрекомендовал себя кинооператором Ленинградской фабрики Союзкино Капланом .
Он был командирован в нашу группу, чтобы участвовать совместно с нами в экспедиции на пик Сталина.
22 июля наш маленький караван на трех верблюдах, двух вьючных и двух верховых лошадях тронулся в путь.
30 июля мы добрались до «Базового лагеря» .
29-го июля наши альпинисты, которые были уже в «Подгорном лагере»
под пиком Орджоникидзе, впервые поднялись на восточное ребро п. Сталина, устроив у его подножья на высоте 5.600 м первый высокогорный лагерь. 30-го июля группа вышла на обработку жандармов.
Первая тройка в составе Абалакова, Гущина и младшего Харлампиева, пройдя легкий первый жандарм и оставив на втором веревки, которые должна была закрепить вторая группа, пошла дальше к третьему жандарму. Вторая группа в составе Гетье, Харлампиева старшего и Николаева подошла ко второму жандарму .
Гетье и Харлампиев стали подниматься на жандарм с тем, чтобы закрепить веревки и спустить одну из них Николаеву. Когда Гетье вышел к вершине жандарма, он увидел Николаева, который вместо того, чтобы ждать веревок, лез по жандарму в лоб. Потом Гетье увидел, как из-под руки Николаева вырвался камень, ударил его по плечу, сбил с жандарма на ребро, как Николаев пытался удержаться на ребре, как вслед за первым камнем посыпались другие, вместе с ними Николаев стал падать вниз по почти отвесному фирновому склону. Пролетев около 500 метров, он исчез в скалах и снежных сбросах.
3-го августа наши лучшие альпинисты Абалаков, Гущин и Гетье вновь поднялись в лагерь с носильщиками, чтобы продолжать обработку жандармов. Шесть дней пробыли они на ребре, преодолевая один жандарм за другим. Альпинисты установили на высоте 5.900 м второй промежуточный лагерь.
7-го августа были обработаны первые четыре жандарма. Пятый жандарм казался недоступным, но благодаря скальному искусству Абалакова удалось его преодолеть.
8-го августа был преодолен пятый жандарм. С его вершины альпинисты в бинокль исследовали шестой жандарм. Он был труден, но проходим, однако они отказались от мысли обработать его. Уже шесть дней альпинисты провели на высоте свыше 6.000 метров, были сильно утомлены и, кроме того, весь запас веревок и лестниц кончился.
9-го августа спустились в ледниковый лагерь.
Работа, проделанная Абалаковым, Гущиным и Гетье была огромна, но все же она не могла возместить отсутствия носильщиков и ослабление группы. Подготовка к восхождению не была закончена – лагеря на высоте 6.400 и 7.000 не были поставлены, а в лагерях «5.600» и «5.900» было мало продовольствия.
11-го августа, была сделана попытка продолжить подготовительную работу силами Цака, Шиянова и доктора Маслова. Совместно с носильщиками они должны были попытаться занести палатки и продукты для верхних лагерей – к подножью шестого жандарма.
12-го носильщики вернулись из лагеря «5.600». Один из них, киргиз, Джамбай Иргале наверху заболел. Сначала мы думали, что это просто тяжелая форма горной болезни. Ночью мы давали ему кофеин для поддержания сердечной деятельности.
13-го сверху спустились альпинисты, и доктор установил у Джамбая двустороннее крупозное воспаление легких. Несмотря на принятые меры, к вечеру Джамбай умер. Его похоронили неподалеку от лагеря, и его товарищи по киргизскому обычаю разукрасили его могилу разноцветными тряпочками.
Цак, Шиянов и доктор не выполнили возложенных на них задач. Им помешали туман и болезнь носильщиков. Итак, приходилось пытаться идти на вершину из лагеря «5.900», занося попутно с собой палатки и продукты для верхних лагерей. Это, конечно, значительно понижало шансы на успех.
Стояла чудесная солнечная безветренная погода. День за днем проходил в ожидании Николая Петровича Горбунова и каравана с грузами. В любой момент погода могла испортиться. Кроме того, продукты и топливо были на исходе и мы с нетерпением ожидали подкрепления снизу.
20 августа пришел долгожданный караван, и с ним – Горбунов.
Прибывший с караваном М.В. Дудин взял на себя административно-хозяйственную заботу жизни лагеря, а Гетье и Горбунов немедленно приступили к выработке плана восхождения. Было решено, что в штурме вершины примут участие шесть человек, разбитых на две связки. В первой связке должны были идти Абалаков, Гущин и Шиянов, во второй – Гетье, Горбунов и Цак. Трое лучших носильщиков – таджики Нишан и Ураим Керим и киргиз Зекирпрен придавались первой связке. Остальные двое – киргизы Ураин Ташпек и Абдурахман должны были сопровождать вторую. Первая связка начинала штурм вершины 22-го августа, 2-ая – 23-го. На протяжении всего восхождения обе связки должны были действовать в строгом согласовании по календарному плану…
План восхождения был нарушен с самого начала. 21-го августа за ужином попалась банка не совсем свежих овощных консервов, и Шиянов отравился. На другой день ему пришлось отказаться от выхода в первой тройке с тем, чтобы 23-го примкнуть ко второй связке. Таким образом, 22-го августа на штурм пошли Абалаков и Гущин с тремя носильщиками.
23-го двинулись в путь остальные четверо. Мы провожали их до лагеря «5.600».
Вечерело. Только несколько минут можем мы пробыть в лагере. Мы прощаемся с нашими товарищами, которые завтра начинают подъем по ребру, и спешим вниз. Быстро спускаемся со скал, проходим лавинный участок, и в полной темноте достигаем ледникового лагеря.
Потянулись долгие дни ожидания…
Видели, как 24-го августа первая группа с тремя носильщиками поднялась из лагеря «5.600» по ребру и скрылась в районе верхних жандармов. Затем, к вечеру носильщики спустились в лагерь «5.600», а позже туда поднялась и вторая группа.
25-го на горе не было видно никакого движения.
В ледниковый лагерь приходили сверху носильщики и приносили записки от Горбунова и доктора. Горбунов писал о том, что в верхних лагерях мало продуктов и лекарств. По этим запискам мы видели, что восхождение задерживается. Последняя записка Горбунова из лагеря «6.400» была датирована 27-ым августа, т.е. тем днем, когда по плану должна была быть взята вершина. Горбунов писал, что наверху почти нет продуктов и настойчиво просил Маслова принять все меры и заставить носильщиков еще раз подняться по ребру с продовольствием. После этого переписка прервалась.
29-го мы видели с нашего наблюдательного пункта всех шестерых штурмовиков, связанных попарно и пересекавших огромные фирновые поля над ребром на высоте приблизительно 6.600 м. Они поднимались к месту последнего лагеря.
30-го к вечеру испортилась погода. В туман надо отсиживаться в палатках. Но для этого надо иметь продукты, а мы знали, что у наших товарищей продуктов было очень мало.
31-го утром туман сгустился.
Накануне вечером из нижних лагерей пришел наш караван с продуктами.
Первого сентября выпал снег, превратив теплую солнечную осень в зиму.
К нашему удивлению, к вечеру второго сентября на леднике вместе со спускавшимися из лагеря «5.600» носильщиками, показались две фигуры, одетые в белые ватные костюмы, в которых мы узнали штурмовиков. Это оказались Шиянов и Гущин. Усталой походкой, опираясь на ледорубы, с трудом передвигая ноги, они приближались к палаткам. Левая рука Гущина была забинтована.
Придя в лагерь, они разделись и сразу легли спать.
На другой день мы узнали от Гущина и Шиянова о том, что происходило наверху до того дня, когда им пришлось вернуться вниз.
23-го августа первой связке не удалось выполнить план. Когда Гущин и Абалаков с носильщиками поднялись из лагеря «5.600» к лагерю «5.900», они увидели, что передвижкой льда палатки сдвинуты с места и висят над трещиной. Пришлось вырубать для них новое место, что отняло около четырех часов. Когда работа была окончена, было уже слишком поздно, чтобы продолжать восхождение.
24-ое было днем тяжелых неудач. Носильщики, поднявшись до 5-го жандарма, отказались идти дальше. Уговоры не помогли. Носильщики сложили свой груз у подножья пятого жандарма и пошли вниз. Абалаков и Гущин, положив в рюкзаки палатки для лагеря «6.400» и немного продовольствия, продолжали восхождение. При переходе с 5-го на 6-ой жандарм Абалаков, шедший, как всегда, первым, преодолевая отвесный кулуар, стронул с места камень. Камень полетел вниз, увлекая за собой еще несколько камней. Гущин, стоявший внизу на страховке Абалакова, пытался увернуться от каменного дождя, но один камень перебил веревку, которой были связаны альпинисты, а другой упал на левую руку Гущина, которой он держался за скалу. Указательный палец и ладонь были рассечены до кости. Гущин, обливаясь кровью и с трудом сохраняя равновесие, балансировал над пропастью. Абалаков быстро бросился к нему, связал веревку и наложил повязку.
Что было делать дальше? Идти вниз Гущин один не мог. По ребру можно было спускаться только вдвоем. Идти вниз вместе с Абалаковым значило сорвать все восхождение, так как план предусматривал согласованную работу обоих групп. И Гущин с тяжело поврежденной рукой пошел дальше. Поздно вечером, почти в темноте, альпинисты с огромным трудом преодолели шестой жандарм. Наверху, на небольшой скалистой площадке они вбили в скалу крюки, расстелили палатку, залезли в нее, привязав себя к крюкам, чтобы ночью не упасть в пропасть, и легли спать.
25-ое было критическим днем восхождения. После настоятельных уговоров Горбунова, находившегося со второй связкой в лагере «5.900», носильщики понесли наверх радиостанцию. Исход восхождения зависел от того, сумеют ли они на этот раз преодолеть ребро. К вечеру Абалаков и Гущин, отдыхавшие в лагере «6.400» от напряжений предыдущего дня, услышали на скалах голоса, а затем с радостью увидели носильщиков, сумевших, наконец, пройти по ребру. Радиостанция была наверху, восхождение могло продолжаться.
26-го вторая группа поднялась в лагерь «6.400». Носильщики вновь заболели на высоте, и их пришлось отправить вниз. Самая трудная часть пути была позади, но положение было все же очень трудным. Продукты были на исходе. Их могло хватить только в том случае, если б удалось закончить восхождение без всяких задержек. Между тем, стрелка анероида беспокойно металась по шкале, предсказывая перемену погоды. Учитывая это, Горбунов взял на учет продукты и ввел строжайшую полуголодную норму.
27-го Гущин и Абалаков занесли радиостанцию на высоту «6.900» м и выбрали место для последнего лагеря. Принимая во внимание огромную трудность переноски грузов на высоте, нужно удивляться силе и выносливости этих двух людей, особенно Гущина, который продолжал работать с раненой рукой.
28-го Гетье и Цак спустились к пятому жандарму, захватив с собой, оставленные там носильщиками продукты и вновь поднялись в лагерь «6.400».
29-го все шесть альпинистов поднялись на 6.900 м и установили последний лагерь. Вершина была близка. В случае удачи ее можно было достигнуть в один день, и все-таки, троим, пришлось отступить. Гущин уже шесть дней шел с больной рукой. Рука распухла, рана гноилась. Шиянов так и не оправился и чувствовал себя слабым. Цак боялся отморозить ноги в слишком тесных шекельтонах.
Цак, Шиянов и Гущин пошли вниз, причем Цак должен был остаться в лагере «5.900» и при первой возможности подняться с носильщиками и с продуктами вверх по ребру на помощь штурмовикам. Уходя, Цак, Шиянов и Гущин видели, как Абалаков и Гетье, взвалив на спину разобранную на две части радиостанцию, направились к вершине. Абалаков шел с трудом, для Гетье груз был явно непосильным. Каждые 10-15 шагов он падал в снег, едва переводя дыхание. На некотором расстоянии за ними шел Горбунов.
Цак в тот же день достиг лагеря «5.900». Гущин и Шиянов остались ночевать в лагере «6.400», так как у Гущина нестерпимо болела рука. На другой день они продолжали спуск. Погода испортилась. Дул сильный ветер, грозивший сорвать альпинистов с ребра…
Гущин с раненой рукой шел первым, полубольной Шиянов шел за ним, страхуя его. То, что этим двум больным людям удалось благополучно спуститься по страшному ребру, надо признать исключительной удачей.
Ночь с 31-го августа на 1-ое сентября застала их на маленькой площадке на пятом жандарме. Здесь они расстелили свои спальные мешки, Шиянов помог Гущину раздеться, и они расположились на ночлег. Ночью шел снег, закрывший своей пеленой скалы жандармов и удвоивший опасность спуска.
1-го сентября вечером Гущин и Шиянов добрались до лагеря «5.900», где их встретили Цак и двое носильщиков. Цак с носильщиками собирались подняться вверх по ребру, но туман и снег задержали их в лагере «5.900».
2-го сентября Гущин и Шиянов продолжали спуск и благополучно добрались до ледникового лагеря.
Выслушав наших товарищей, мы подсчитали количество оставшихся наверху продуктов и пришли к выводу, что третье сентября было последним днем, когда можно было надеяться видеть верхнюю группу, спускающуюся вниз по фирну к ребру. В противном случае надо было считаться с возможностью ее гибели.
В тот самый момент, когда мы вынесли это решение, Маслаев, находившийся на нашем наблюдательном пункте на скалах Орджоникидзе, прислал к нам носильщика с запиской. В этой записке был рисунок горы и на том месте, где находился последний лагерь, стоял крестик: «Здесь сидит, или стоит человек», – писал Маслаев. Таким образом, мы узнали, что, по крайней мере, один из верхней группы пережил дни тумана и шторма.
Дудин и Харлампиев тотчас же отправились в лагерь «5.600», чтобы, во что бы то ни стало заставить носильщиков подняться вверх по ребру с продуктами. Вскоре после их ухода Маслаев прислал вторую записку, в которой писал: «Вижу двух человек, поднимающихся к вершине». Таким образом, в тот самый день, который мы считали последним днем для спуска, штурмовики продолжали восхождение.
4-го сентября утром мы видели, как два носильщика начали подъем из лагеря «5.600». Они дошли до лагеря «5.900», и через несколько минут уже не две, а три фигурки продолжали подъем – Цак присоединился к носильщикам. Через некоторое время они скрылись в скалах пятого жандарма. Целый день мы следили за ребром в бинокль, но сверху никто не спускался. Очевидно, носильщикам удалось подняться в лагерь «6.400». Помощь была подана.
5-го сентября из лагеря «5.600» спустился носильщик с запиской, написанной рукой Цака. Первые слова гласили: «Вершина взята, станция поставлена».
7-го сентября штурмовики вернулись в лагерь, и мы узнали от них подробности восхождения.
30-го августа после того, как Гущин, Шиянов и Цак пошли вниз, штурмовики своевременно поняли опасность надвигающегося тумана. Заблудиться в фирновых полях без спальных мешков значило наверняка замерзнуть. Они своевременно вернулись в лагерь. Попытка нести станцию показала, что ее не удастся поднять на вершину. Поэтому, найдя неподалеку от лагеря участок твердого фирна, Горбунов и Абалаков установили на нем радиостанцию.
31-го августа туман сгустился, надо было пережидать в палатках. Рискуя заблудиться, Горбунов пошел проверить работу радиостанции. Она не работала. Он принес ее в лагерь, на 20-ти градусном морозе разобрал по частям, нашел неисправности и вновь собрал.
В ночь на 1-го сентября тяжело заболел Гетье. Сердце не выдержало страшного напряжения при попытке 30-го нести станцию вверх к вершине. Гетье неподвижно лежал в палатке с почти беспрерывной рвотой. Он не мог принимать ни пищи, ни питья.
В эту ночь температура упала до -45 градусов . В ночь с первого на второе сентября разразился страшный шторм. Ветер гнал тучи снега по фирновым полям. Снег пластами ложился на палатки. В палатке, где спали Гетье и Горбунов, от тяжести снега сломались стойки и утром альпинисты проснулись, погребенные под белыми пластами. Абалаков укрепил свою палатку ледорубом и рюкзаком. Утром ему удалось вылезти наружу и крышкой от походной кухни откопать своих товарищей. Гетье по-прежнему был тяжело болен, Абалаков и Горбунов опасались рокового исхода.
2-го сентября шторм продолжался.
3-го сентября установилась хорошая погода. Надо было возможно скорее спускаться вниз. Из продуктов оставалась одна банка рыбных консервов и одна плитка шоколада. В случае если бы вновь наступил туман, гибель группы от истощения была бы неизбежной. Но Горбунов решил иначе. Он считал необходимым, во что бы то ни стало выполнить задание, возложенное правительством на экспедицию, и подняться на вершину. Он отлично отдавал себе отчет в риске, с которым было сопряжено дальнейшее восхождение. Но не этот риск останавливал его. Его останавливала необходимость оставить тяжело больного Гетье одного на целый день. Однако сам Гетье просил их не отменять восхождение из-за его болезни. Он уже третьи сутки боролся в ледяной пустыне со смертью, но согласился еще на один день отсрочить спуск в нижние лагеря, где его ждала помощь врача.
В 10 часов утра Абалаков и Горбунов, надев обледеневшие штурмовые костюмы, отправились на последний штурм . Огромные фирновые поля лежали перед ними, поднимаясь крутыми перекатами к вершине. Неверный шаг грозил падением в трещину. Две маленькие фигуры альпинистов потонули в безграничной белой пустыне.
Солнце уже перешло зенит, а вершина, казавшаяся такой близкой, все еще не была достигнута. Путь понемногу становился легче. Трещин больше не было, но давала себя чувствовать огромная высота. Абалаков и Горбунов развязались. Абалаков, боясь, что до вечера не успеет достигнуть вершины, пошел вперед.
Когда он опередил Горбунова на 100 метров, последний увидел рядом с Абалаковым самого себя. Горбунов протирал очки, но галлюцинация, вызванная действием высоты на человеческий организм, не исчезала. Затем Горбунову пришло в голову, что они не успеют добраться до вершины.
«Остановитесь, – закричал он Абалакову, – надо вырыть в снегу пещеру и переночевать». И эта мысль была порождена действием высоты. Ночевать без спальных мешков в снегу на высоте 7.000 метров значило через 10 минут заснуть навсегда.
Не слушая Горбунова, Абалаков продолжал идти вперед. Вершина приближалась. Он достиг пологой ложбины у подножья вершинного гребня и приступил к последнему подъему. Не рассчитав своих сил, он пошел слишком быстро и в нескольких десятках метрах от вершины упал в снег. Отлежавшись немного, он поднялся и на четвереньках преодолел последние метры пути.
Абалаков стоял на вершине пика Сталина . Безграничная панорама горного мира раскрывалась под ним. Тысячи горных хребтов уходили за границы Китая, Афганистана и Индии. Широкими белыми лентами, расчерченными темными полосами морен, извивались внизу огромные ледники Федченко и Турамис. Белоснежная шапка пика Евгении Корженевской, соединенного с пиком Сталина общими фирновыми полями, была ближе всех других гор. Небо казалось темно-фиолетовым. Где-то внизу садилось солнце. С востока набегали легкие облака, и фигура Абалакова, освещенная снизу солнечными лучами, бросила на них гигантскую тень. Абалаков поднял руку, его двойник в облаках сделал то же движение.
Абалаков вынул походный альбом и сделал наброски окружающих горных хребтов, вершин и ледников. Оказалось, что пик Евгении Корженевской расположен ближе к пику Сталина, чем это было нанесено на картах. На северном склоне вершины Абалаков нашел выходы скал. Он сложил из камней небольшой тур и вложил в него в консервной банке записку с кратким сообщением о восхождении. Затем, пробыв на вершине около 45 минут, он пошел обратно. Спускаясь вниз, он встретил Горбунова, продолжавшего подъем. Поднявшись на вершинный гребень и, не дойдя нескольких десятков метров до вершины, Горбунов заснял панораму и повернул обратно.
Была уже ночь, когда альпинисты вернулись в лагерь . Гетье, опасавшийся, что они заблудились или замерзли, услышал шуршание снега и голос Горбунова – « Вершина взята. Ноги целы». Горбунов боялся отморозить ноги, уже немного подмороженные при прошлогодней разведке пути на вершину. Однако, когда он снял шекельтоны, оказалось, что пальцы ног побелели и потеряли чувствительность. Растирание снегом не помогло. Через полтора месяца Горбунову в Ташкенте ампутировали три пальца на левой и два на правой ноге.
На другой день, 4-го сентября установили исправленную радиостанцию. После этого приступили к спуску. Больного Гетье вели под руки. Таким образом, можно было добраться до лагеря «6.400». Но спуститься так по ребру было невозможно. Абалаков мог страховать на ребре только одного из своих больных товарищей: или Горбунова, или Гетье. Спуститься же вдвоем и оставить третьего в лагере, не будучи уверенным в том, что удастся вновь преодолеть ребро, было нельзя. Положение казалось безвыходным. Но, подойдя к лагерю «6.400», альпинисты с радостью увидели возле палаток трех человек. За полчаса до их прихода, в лагерь «6.400» поднялся Цак с двумя носильщиками и продуктами.
5-го сентября пришлось провести в лагере. Абалаков, накануне ходивший без очков, ослеп. Задержка эта была тем более досадна, что отмороженные ноги Горбунова с каждым днем давали себя чувствовать все сильнее.
6-го сентября продолжали спуск. Абалаков страховал Горбунова. Цак, сам идя без страховки, страховал совершенно ослабевшего Гетье. К вечеру добрались в лагерь «5.600» и седьмого спустились в «Подгорный лагерь».
Первым с носильщиками пришел Абалаков. Он шел своей обычной развалистой походкой. Видно было, что он легко перенес нечеловеческое напряжение последних дней. Через час после него в сопровождении Каплана и Маслаева пришел Горбунов. Он с трудом переступал отмороженными ногами и тяжело опирался на ледоруб. Под глазами у него легли темные тени усталости. Значительно позже, когда уже совсем стемнело, добрался до лагеря Гетье, которого вели под руку Харлампиев и Дудин. Состояние сердца Гетье было очень плохим. Его сейчас же уложили в палатку, и доктор внимательно принялся за его лечение.
На другой день утром мы стали свертывать лагерь. На большом камне устроили тур и вложили в него алюминиевую коробку из-под кинопленки с подробной запиской о восхождении.
Маслаев высек на камне две надписи . Первая говорила о жертвах восхождения, в ней были упомянуты имена Николаева и Джамбая. Вторая гласила: «Здесь находился ледниковый лагерь 29-го отряда ТПЭ. Отсюда 22 августа 1933 г. штурмовая группа отряда начала восхождение на высшую вершину СССР – пик Сталина, высотой в 7.495 метров. Вершина взята 3-го сентября».
Свернув лагерь, мы тронулись в обратный путь. Горбунов и Гетье ехали верхом. Караван двигался настолько медленно, что только часть его к вечеру достигла «Подгорного лагеря». Остальным, в том числе Горбунову и Гетье, пришлось заночевать на морене ледника Бивачного. В «Подгорный лагерь» они прибыли на другой день.
В маленьком заброшенном в горах кишлаке Алтын-Мазаре мы организовали первое торжество в ознаменование нашего восхождения на пик Сталина. Был устроен спортивный праздник, в котором принимали участие наша альпинистская группа, местные киргизы и бойцы, находившегося здесь взвода пограничной охраны. По окончании праздника были розданы призы и премии нашим носильщикам.
Наши больные понемногу поправлялись. У Гущина опухоль руки становилась меньше и рана затягивалась. Сердце Гетье постепенно приходило в норму, и только Н.П. Горбунов все больше страдал от своих отмороженных пальцев. Пальцы почернели, развивалась сухая гангрена.
После трехдневного пребывания в Алтын-Мазаре мы двинулись дальше, пересекли Алайскую долину и остановились в Дараут-Кургане.
В Дараут-Кургане мы ожидали автомобилей Таджикско-Памирской экспедиции, которые должны были пройти без дорог всю Алайскую долину. И действительно, 22 сентября, на левом берегу Кзыл-су показались три наших грузовика. Обратный переход по Алайской долине занял два дня.
Экспедиция была окончена.
0
677
Результаты поиска
- Определены победители Чемпионата России 2015 по ледолазанию
- Чемпионат России, технический класс, Каравшин
- НС 2015. Безенги, Джанги-тау
- Андрей Волков: «Альпинизм тренирует в тебе человека»
- Скоростной забег на пик Черского. Открыта регистрация
- Определены победители Чемпионата России 2015 по ледолазанию